21 февраля, Воскресение. Неделя о мытаре и Фарисее.

Начало постной Триоди.

Сейчас мы находимся в самом начале Великого Поста. Пост начинается подготовительными неделями. Церковь установила их для того, что бы мы вошли в Дни великого Поста осознанно, понимая самую суть происходящего. Таких подготовительных недель всего четыре: Неделя о мытаре и Фарисее, Неделя о Блудном сыне, неделя мясопустная или о Страшном Суде и неделя Сыропустная, или неделя воспоминания изгнания Адама и Евы из Рая. И вот в первую подготовительную неделю, сегодня, в неделю о Мытаре и Фарисее, мы слышим притчу, которой Господь желает научить нас смирению. Потому что без смирения начинать Пост-это неверно, и такой Пост будет нам в осуждение, и не принесет никакой пользы. Так вот, два человека пришли в Храм, чтобы там помолиться. Один из них был фарисей, а другой мытарь. О том кто такие мытари, мы говорили в прошлое воскресение-это сборщики податей, налогов в пользу оккупантов-римской империи. Их не любили, презирали. нет, конечно, как с богатыми и влиятельными людьми с ними поддерживали общение, даже может заключали какие-то сделки, но их не уважали и весь Израиль единодушно считал их самыми грешными людьми. Фарисеи же-это полная противоположность мытарям. Дело в том, что в Израиле был богоустановленный институт священства, который брал свое начало с брата пророка Моисея Аарона. Все религиозные обязанности были возложены на священников-они должны были приносить жертвы, определять болен ли человек или нет, напоминать народу Божьему заповеди Господни. Но с течением времени священники постепенно сместили круг своих обязанностей только к жертвоприношениям, так что даже в некоторые годы совершенно забыли Тору, не учили по ней, и сами не жили как предписывали законы. Примерно в третьем веке до Рождества Христова появляется, если можно так сказать, движение праведников из народа, людей, которые сами не были священниками, но которые смыслом и целью своей жизни ставили полное соблюдение всех 613-ти заповедей. Эти люди были чем-то похожи на современных монахов, то есть они всю свою жизнь посвящали тому, на что обычные люди оставляют всего несколько часов в неделю. Движение это быстро стало многочисленным, появились учителя, целые раввинские школы. Этих людей очень уважали в народе, прислушивались к их мнению, и в конце-концов получилось так, что уже не священники давали нравственную оценку тому или иному поступку, а эти всенародно любимые праведники. Но как и все хорошее, постепенно движение фарисеев потеряло свое первоначальное стремление жить по заповедям, и превратилось в постоянное стремление учить, фарисеи полюбили воздаваемые им почести, желали что бы люди называли их учителями и беспрекословно выполняли все что фарисеи им говорили. К моменту земной жизни Иисуса Христа движение фарисейства противостояло саддукеям-клиру, храмовому священству во главе с первосвященником. 
И вот в храм вошли помолиться двое. Один всеми презираемый за свою нечестную жизнь, а другой всеми почитаемый за свою праведность. И оба стали перед Богом и оба стали говорить перед Ним. И фарисей стал хвалиться, что я, мол, честный человек, не то что всякие грешники, прелюбодеи или как этот мытарь, отдаю десятую часть доходов, пощусь дважды в неделю, и вообще, все у меня хорошо. А мытарь молился иначе, он бил себя в грудь и говорил-Боже, милостив буди мне грешнику! И господь сказал, что «сей пошел в дом свой оправданным более, нежели тот» и добавил: «возвышающий сам себя, унижен будет, а унижающий себя возвысится». Мы слова мытаря повторяем каждое утро перед утренними молитвами, начинаем ими наш день, как бы напоминая себе свое место перед Богом. Да и перед Причащением мы тоже отнюдь не возносим себя, говоря, что из грешников «я первый есть». Вообще, если мы внимательно всмотримся в православное учение правильной жизни, то мы увидим, что смирение-это то, чему мы должны научиться в первую очередь. Не тому как правильно читать молитвы, не рецептам выпечки просфор, ни даже не тому в какое святое место съездить помолиться, а именно смирению. Хотя, конечно, нередко мы покрываем себя ложным смирением, которое видится только со стороны. Мытарь же нам дает нам образ настоящей молитвы, которая выходит из глубины сокрушенной души, когда ты понимаешь, что ничего ты толком и не сделал, что вся жизнь твоя суета и томление духа, что ты должен что-то делать, как-то измениться, а у тебя не выходит и ты только все портишь и делаешь еще хуже чем было. Вот тогда и рождается эта молитва-Боже, будь милостив ко мне, грешнику. И тогда Господь тебя оправдывает, ты идешь в дом свой очищенным. А если я стану тщательно замечать все что я делаю,  да и не просто замечать, а еще и Богу об этом напоминать (будто бы Он забыл!)-то все что я якобы сделал хорошего вменится мне ни во что. потому что я тогда будто бы сужусь с Богом, говорю Ему, смотри, вот это хорошо, и я это сделал. Но помните? Никто не благ, как только Один Бог. Все наши дела перед Ним ничто и нет никакого смысла Ему о них рассказывать. Потому что выйдет тогда не молитва, а сплошное осуждение, что мы и видим в этой притче. Мытарь вышел более оправданным, а Фарисей менее. Не осужденным, как нам иногда кажется, а менее оправданным. То есть его дела тоже Господь заметил, но они менее ценны чем смирение мытаря. 
Этому и желает нас научить Святая Церковь в начале Великого Поста-что бы мы не на дела свои поглядывали и гордились ими, а что бы мы считали себя как ничего не делающими, били себя в грудь и говорили-Боже, будь милостив ко мне грешному, что бы мы в свои домы уходили оправданными более, что бы Великий Пост принес нам пользу, как принесла пользу Мытарю его молитва. Аминь.